Право и мо­раль как со­ци­аль­ные ре­гу­ля­то­ры не­из­мен­но имеют дело с про­бле­ма­ми сво­бод­ной воли ин­ди­ви­да и его от­вет­ствен­но­сти за свои дей­ствия. Право и мо­раль как важ­ней­шие эле­мен­ты цен­ност­ной ори­ен­та­ции че­ло­ве­ка не могли бы ни воз­ник­нуть, ни су­ще­ство­вать, если бы че­ло­век не был наделён сво­бод­ной волей. Они об­ра­ще­ны к ра­зу­му и воле че­ло­ве­ка, по­мо­гая ему адап­ти­ро­вать­ся к слож­но­му и из­мен­чи­во­му миру об­ще­ствен­ных от­но­ше­ний.

Право и мо­раль все­гда об­ра­ще­ны к сво­бод­ной воле ин­ди­ви­да. Вме­сте с тем они вы­сту­па­ют как «ме­ри­ла» этой сво­бо­ды, опре­де­ляя гра­ни­цы сво­бод­но­го по­ве­де­ния лич­но­сти. Но в этой общ­но­сти уже за­ло­же­ны свой­ства, опре­де­ля­ю­щие спе­ци­фи­ку права и мо­ра­ли. Право вы­сту­па­ет в ка­че­стве фор­маль­ной кон­крет­но-ис­то­ри­че­ски обу­слов­лен­ной меры сво­бо­ды. <...>

Право в силу своей при­ро­ды очер­чи­ва­ет сво­бо­ду внеш­них дей­ствий че­ло­ве­ка, оста­ва­ясь ней­траль­ным по от­но­ше­нию к внут­рен­ним мо­ти­вам его по­ве­де­ния. Иное дело  — мо­раль, ко­то­рая не толь­ко опре­де­ля­ет гра­ни­цы внеш­ней сво­бо­ды, но и тре­бу­ет внут­рен­не­го са­мо­опре­де­ле­ния лич­но­сти. И в этом смыс­ле мо­раль  — не­фор­маль­ный опре­де­ли­тель сво­бо­ды.

Раз­ли­чие ха­рак­те­ра сво­бо­ды в пра­во­вой и нрав­ствен­ной сфе­рах опре­де­ля­ет и раз­ли­чия в ха­рак­те­ре пра­во­вой и нрав­ствен­ной от­вет­ствен­но­сти. Раз­ли­чия в пра­во­вой и мо­раль­ной от­вет­ствен­но­сти со­сто­ят в ха­рак­те­ре мо­ти­ва­ции; в раз­ли­чии пра­во­вых и мо­раль­ных санк­ций и оце­ноч­ных ка­те­го­рий, ле­жа­щих в их ос­но­ве; в раз­ли­чии субъ­ек­тов, при­ме­ня­ю­щих эти санк­ции. <...>

Про­во­дя раз­ли­чия между пра­во­вы­ми и мо­раль­ны­ми санк­ци­я­ми, сле­ду­ет учи­ты­вать кон­крет­но-ис­то­ри­че­ские усло­вия, в ко­то­рых дей­ству­ют эти со­ци­аль­ные ре­гу­ля­то­ры. Боль­шая жёсткость пра­во­вых санк­ций по срав­не­нию с мо­раль­ны­ми  — это не уни­вер­саль­ное от­ли­чие, су­ще­ство­вав­шее во все эпохи и во всех об­ще­ствах. Сте­пень жёстко­сти мо­раль­ных санк­ций, как и пра­во­вых, была раз­лич­ной в раз­ные пе­ри­о­ды у раз­лич­ных на­ро­дов; кроме того, мо­раль­ные за­пре­ты не­ред­ко ста­но­ви­лись пра­во­вы­ми, а пра­во­вые  — мо­раль­ны­ми.

Нель­зя рас­смат­ри­вать в ка­че­стве аб­со­лют­но­го и такой при­знак от­ли­чия пра­во­вых санк­ций от мо­раль­ных, как фор­маль­ная их опре­делённость. Ис­сле­до­ва­ния эт­но­гра­фов по­ка­зы­ва­ют, что за­ча­стую мо­раль­ные за­пре­ты имели фик­си­ро­ван­ную шкалу санк­ций.

Спе­ци­фи­ка пра­во­вых санк­ций со­сто­ит не в их жёстко­сти и фор­маль­ной опре­делённо­сти, а в спо­со­бах обес­пе­че­ния, ко­то­рые не­раз­рыв­но свя­за­ны с го­су­дар­ством, рас­по­ла­га­ю­щим осо­бым на­бо­ром средств и ин­сти­ту­тов, спо­соб­ных при­нуж­дать к со­блю­де­нию пра­во­вых норм.